Голиб Саидов - О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть
– Можно, позвонить от вас… товарищу… Николаю? – пришлось соврать мне теперь уже здесь.
– Конечно, звоните! – согласилась ничего не подозревавшая хозяйка и, препроводив меня с братом в следующую комнату, оставила нас одних, прикрыв за собою дверь.
– Так, – обратился я к Шухрату, набирая номер – говорить с ней будешь ты!
– С чего, это вдруг, я? – удивился брат. – Сам заварил эту кашу – сам и расхлёбывай!
– Ну, я тебя прошу! Я слабохарактерный и не умею говорить «нет». Скажи, что мы с Николаем неизвестно куда уехали и неизвестно когда возвратимся. Ну, в общем, я тебя прошу! – взмолился я.
– Вот так всегда! – раздражённо произнёс мой брат, резко вырывая у меня трубку, из которой уже неслось исступлённое:
– Алё, алё!! Кто это?!
Я трусливо попятился к двери и выскочил в коридор.
Минут через пять ко мне вышел Шухрат. Лицо его было мрачным.
– Они уже накрыли стол и ждут – сообщил он мне и добавил:
– Она сказала, чтобы я немедленно приезжал к ним домой.
– Вот и хорошо! – вырвалось у меня. – Вот и поезжай: немного прогуляешься…
Выяснилось, что ехать никуда не надо. По иронии судьбы, обе Лены жили совсем рядом: нужно было только перейти дорогу. «Надо же, как мир тесен» – подумалось мне.
Поздней ночью, когда я уже был на грани нервного срыва, Шухрат, наконец, возвратился. Всё, что он в этот момент испытывал, легко можно было прочесть по глазам: это – злоба и утомлённость.
– Чтоб я когда-нибудь… ещё раз… – зашипел он на меня с порога.
Я благоразумно прошмыгнул в любезно предоставленную добродушными хозяевами нашу комнату.
Чуть позже, отойдя от полученного стресса, брат смягчится, поведав в красках живописную историю. О том, как его встретила огромная компания подруг и родственников Лены; как они все очень быстро перепились на радостях; как весь вечер Шухрат чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку являлся «братом жениха». Как, потом, они всей оравой вывалились на улицу и, взявшись дружно за руки, длинной шеренгой брели по бульвару, распугивая редких прохожих и горланя во всё горло народные песни. Громче всех старалась Лена:
– Парня молодого полюбила я!..
Небольшого росточка, достаточно крупная, если не сказать – полноватая, с небольшой круглой головкой, с короткой стрижкой, она идеально походила на русскую матрёшку. Её розовые пухлые щёчки, после принятия изрядного количества спиртного, представляли из себя две плавильные домны, ярко пылая алым пламенем. Крепко вцепившись в брата и раскачиваясь из стороны в сторону, Лена оглашала своим зычным и мощным голосом всю округу. В коротких перерывах между песнями, она по-родственному прижималась к Шухрату и, ласково заглядывая ему в глаза, страстно шептала:
– Жухрай, ты себе даже не представляешь, как я его люблю!
Видно, всё-таки, что-то родное, своё, шолоховское, улавливала она в исконно восточном имени.
Периодически брат предпринимал робкие попытки избавиться, намекая, что уже поздно и пора идти домой: всё-таки брат волнуется. Но разошедшаяся не на шутку подруга не хотела и слушать. Внезапно её осенило:
– А давай прямо сейчас мы отправимся к Николаю домой и вытащим оттуда Галиба?! Где вы остановились? А ну, покажи мне ваш дом! – в приказном порядке потребовала Лена.
Брат не на шутку обос… обеспокоился, мысленно представив себе на мгновенье, как эта пьяная толпа вваливается в приютившую нас квартиру. Тем более, что всё это происходило совсем близко: девятиэтажный дом был виден как на ладони и хорошо просматривался с любой точки квартала.
– Нет, нет… это не здесь… это совсем в другой стороне. – лепетал бедный брат заплетающимся от страха языком и всячески пытаясь повернуть компанию в противоположную сторону.
«Да-а, – подумал я, – до полного разгрома и мата оставалось совсем немного.»
Наконец, когда, окончательно потерявшую над собой контроль, Лену, подруги подхватили с обеих сторон под рученьки, Шухрат попрощался и чуть ли не галопом поскакал прочь от весёлой компании.
– Жухрай, постой, не уходи! – неслось ему вослед. – Эх, ты: ничего-то ты не понимаешь в настоящей любви…»
Мы ещё с недельку пожили в гостеприимной семье, после чего двинулись дальше, по намеченному изначально маршруту. Впереди нас ждали: Таллин, Рига и Вильнюс…
– Я напишу тебе… – коротко бросил я на прощание Лене. Даже здесь я поостерегся обещаний, поскольку привык их сдерживать.
И – сдержал.
В течение года мы обменивались письмами: она – короткими и лаконичными, я – длиннющими опусами, с витиеватой восточной недосказанностью, отличающейся загадочным притяжением и… неопределённостью.
Значительно позже, когда к «правилам игры» супруги станут относиться снисходительно и иронично, как к давно забытой, дурацкой, но милой сердцу игрушке, моя жена признается мне:
– Я полюбила не тебя, а твои письма: в них ты совершенно другой…
Достаточно часто, после дружеских застолий и весёлых посиделок, я заходил в стеклянное здание на верху которого красовались три слова: «Почта. Телеграф. Телефон». Там, в помещении переговорного пункта, рядом с кабинками, на стене висели два аппарата междугородной связи. Один из них странно глючил: стоило в щель запустить подряд две монеты – одну, как и положено, достоинством в пятнадцать копеек, а вторую – в две – как, что-то там внутри переклинивало и… можно было разговаривать бесконечно, то есть, бесплатно. Естественно, я разговаривал с Леной часами.
– Какой богатый… – всякий раз будет изумляться моей «щедрости и расточительности» будущая тёща. Со временем я развею этот миф, приехав в Ленинград с одной лишь спортивной сумкой.
Так, через год с небольшим, мой челнок прибьёт к берегу Невы…
«Из грязи в князи» – существует довольно известная поговорка, подразумевающая людей, вышедших из низов и добившихся богатства, почестей и славы.
«Из князи в грязи» – так, наверное, можно было сказать про меня, когда я, переехав окончательно в Россию, обосновался в Ленинграде и обзавёлся семьёй.
Бросив свою работу в «Интуристе», где мне никогда и ни в чем не приходилось испытывать недостатка, я оказался у «разбитого корыта», размышляя – где мне найти работу и что я, собственно, умею делать. Оказалось, что ровным счётом, ни-че-го!
Вскоре, не без помощи жены и тёщи, я устроюсь работать в «Ленбытхим», в отдел научно-технической информации, где в качестве художника-оформителя буду целыми днями рисовать наклейки и ярлычки для товаров бытовой химии.
Единственной отдушиной и приятным развлечением в свободное от работы время, для меня останется посещение городского шахматного клуба, где я буду проводить почти все свои свободные вечера.
